четверг, 5 августа 2010 г.

Еврейские ответы на еврейские вопросы

Встреча с поэтом-сатириком Григорием Шмуленсоном

В гостеприимной для русскоязычных читателей библиотеке пригорода Скоки недавно состоялась очередная творческая встреча. На этот раз к нам в гости приехал из Израиля известный сатирик и юморист, поэт Григорий Шмуленсон. Он пишет, в основном, совсем небольшие стихотворные произведения – четверостишия и двустишия, проникнутые, как правило, тонким юмором, изяществом, виртуозным владением словом, неожиданными сравнениями, метафорической образностью, оригинальными наблюдениями. Все это имеет форму маленьких юморесок (автор их называет иронесками), пародий, анекдотов, афоризмов, эпиграмм, шуток и «прочего еврейского тому подобного, а также еврейских ответов на еврейские вопросы», как говорит об этом сам Григорий Шмуленсон.
До эмиграции он жил в Минске, по профессии – инженер-строитель. Многие минчане, наверное, знают, что Григорий Шмуленсон был не только отличным шахматистом, но и известным в свое время мастером шахматной композиции, составителем высочайшего класса шахматных этюдов, отмеченных всесоюзными и международными призами. Уже в зрелые годы он почувствовал влечение к шутке, остротам, розыгрышам и стал сочинять юмористические и сатирические стихотворения. Публиковать эти произведения в газетах и журналах в советское время было трудно: редакторы не очень охотно предоставляли страницы своих изданий авторам с такой выразительной фамилией. И однажды ему откровенно предложили придумать себе псевдоним. В очередной свой приход в редакцию он принес новые четверостишия, которые были подписаны так: Григорий Гаш. У него тут же спросили: «А что это такое – Гаш»? И он расшифровал: «Григорий Аронович Шмуленсон». Когда уже позже, эмигрировав в Израиль, он издал свою первую книгу, в предисловии заметил, что, приехав в эту страну, он потерял отечество и отчество, зато приобрел имя и фамилию.
В последние годы вышло несколько книг оригинальнейшей поэтической сатиры и юмора Григория Шмуленсона. Они издавались в Израиле, Минске, Одессе, это сборники «Когда лягнёт Пегас», «Чацкий в Израиле», «Пегас лягает второй раз», «Пегас лягает третий раз», «Пегас лягает четвертый раз», «Приколы сионских мудрецов» (два издания с таким названием), «Старые знакомые».
На встрече в библиотеке поэт читал произведения из своих разных книг, рассказывал о том, как возникают творческие замыслы именно в этом нелегком жанре юмористических и сатирических миниатюр. Мы услышали и его серьезные стихи, например такие: «Нет мира под оливами, под вишнями и сливами, под вязами и кленами, под соснами зелеными, и во дворце, и в шалаше… Нет мира и в моей душе».
После встречи Григорий Шмуленсон ответил на ряд наших вопросов.
- Как получилось, что одна из ваших книг вышла именно в Минске, откуда вы навсегда уехали?
- Моя первая книга «Когда лягнёт Пегас» имела широкий резонанс и у нас в Израиле, и в России, и в Америке, и в Германии, и даже в ОАР. Ведь на бытовом уровне люди живут примерно одинаково везде, и понимание юмора у них тоже близкое. Один издатель из Беларуси разыскал меня, и вот – следующий мой сборник вышел именно в Минске. Видите как получается: надо было уехать в Израиль, чтобы вспомнили обо мне на родине и издали там книгу. В связи с этим я вспоминаю знаменитое изречение Станиславского: «Не надо любить себя в искусстве, надо любить искусство в себе». Перефразируя классика, я написал так: «Я сделал поворот в своей судьбе, и все сомнения растаяли. Любил Израиль прежде я в себе, теперь – люблю себя в Израиле». И еще написал одно двустишие в форме телеграммы: «Антисемитам всех мастей. Я, наконец, не ваш еврей».
- Всем присутствующим на встрече очень понравились ваши эпиграммы. Что вы считаете главным в этом жанре?
- Условно все эпиграммы можно разделить как бы на два вида, два направления: греческое и римское. Римские эпиграммы восхваляют разных деятелей, полководцев и т.д. Мы с вами воспитаны на эпиграммах греческого стиля: они, в основном, высмеивают человека и его недостатки. Еще в школьные годы мы, например, изучали эпиграммы Пушкина. Но в советское время нельзя было кого-то резко высмеивать, и эпиграммы были во многом комплиментарные. На этом фоне выделялся Гафт: у него были злые эпиграммы, и поэтому его долгие годы не печатали. Конечно, в этом жанре надо всегда соблюдать какое-то чувство такта.
Сборник эпиграмм «Старые знакомые» построен не по авторскому принципу, а по тематическому, если так можно сказать. Там шли подряд эпиграмы разных авторов, посвященные какой-то одной персоне. И среди эпиграмм, скажем, Александра Иванова, Валентина Гафта и других на кого-то одного были и мои. Например, на Леонида Ярмольника, мастера перевоплощения и розыгрышей, была такая эпиграмма Гафта: «Чего ни сделаешь в застолье, чтоб оплатить тепло сердец: был даже чайником Ярмольник, но унитаз – его венец». А я написал об этом так: «Роль унитаза – не венец. Он больше покорил сердец, прославив имя на века, сыграв цыпленка-табака». Мне посчастливилось встречаться со знаменитым композитором Никитой Богословским, он любил розыгрыши, был очень остроумным человеком, понимающим и чувствовавшим юмор. Среди его произведений есть и «Концерт для смеха с оркестром». А вот моя эпиграмма на Богословского:
Что пишете сейчас, маэстро?
«Концерт для хохота с оркестром»?
Но лучшее, что вы создали, –
«Шаланды, полные кефали».
Свои эпиграммы на замечательных людей я бы назвал эпиграммами-памятниками. Писать их чрезвычайно тяжело, и когда удается сделать что-то приличное, получаешь огромное удовлетворение. Лучшей эпиграммой этой книги, кстати, была названа моя эпиграмма на Зиновия Гердта: «Несметная актеров рать стремилась в ногу с ним хромать».
- Сейчас вы пишете, в основном, двустишия. Почему?
- Вы знаете, наша жизнь стремительно набирает темпы, и все меньше и меньше времени остается для чтения толстых романов. Вот и появилась у меня идея писать в предельно сжатой форме двустиший. Такие афоризмы-двустишия – как бы новый жанр. Конечно, писать их предельно трудно: здесь не должно быть ни единого лишнего не то что слова, даже звука. В моей последней книге «Приколы сионских мудрецов» собрано 1333 – не удивляйтесь! – таких двустиший, отражающих многое увиденное мною и пережитое, осмысленное. Тем не менее «не будь, читатель, слишком строг, все, что пишу я, видит Б – г», – таким двустишием я заканчиваю свое авторское предисловие к этой книге.
- Как поэт-юморист как вы себя ощущаете сегодня в Израиле? Кто ваши читатели? Считаете ли свое творчество частью общей русской литературы? Существует ли в Израиле своя особая русскоязычная, но все-таки израильская культура?
- Русскоязычной израильской культуры, отдельной от русской, практически нет. Мы все воспитаны в бывшем Союзе и продолжаем то, что было в нас заложено. Конечно, на стыке двух культур всегда рождаются новые творческие открытия, есть интересные авторы, в творчестве которых – естественно, отражение и новой жизни. Интересен в Израиле и другой процесс: ивритоязычная культура берет очень многое из того, что привезли и привнесли воспитанники русской, украинской, белорусской и других литератур и культур. А вот с моими читателями и слушателями – это очень сложный вопрос. Эмиграция из СНГ затухает. Новых русскоязычных эмигрантов становится все меньше и меньше, интерес к серьезному искусству и литературе падает, людей захлестывает волна приезжих гастролеров-халтурщиков с поп-культурой, волна дешевой детективной и развлекательной литературы из России. На выступления местных авторов ходят все меньше и меньше. Приходят, в основном, пожилые люди – последние остатки русской культуры в Израиле. Дети, которые подрастают, нас уже не читают. Основной наш читатель катастрофически стареет, и это – главная проблема. Поэтому я считаю, что основные мои читатели все-таки там, в России, и, конечно, хочется и там издаваться. Спасибо всем, кто пришел на встречи со мной в Чикаго. Следующее выступление будет в Милуоках в Русском клубе 6 октября в 12 часов дня. Контактный телефон (414) 964 –7543.
Вел разговор Ванкарем Никифорович.

Григорий Шмуленсон. Из разных книг.

Эпиграммы
Алла Пугачева
Поет прекрасно много лет,
Работая без лени.
Позволю дать один совет:
Пора прикрыть колени.
Азиза
Когда поет прекрасная Азиза,
Волнуюсь я от верха и до низа.
Юрий Куклачев
Кошачий цирк – его удел,
Он в этом деле кошку съел.
Лариса Долина
Все совмещать она умеет:
Поет прекрасно и худеет,
И третий раз поет в истоме,
Что главное – погода в доме.
Тамара Гвердцители
Какая сила в хрупком теле,
Когда поет нам Гвердцители.
Ей многое дала природа,
Взяв лучшее от двух народов.
Валентин Гафт
Имеет он всегда успех,
Поскольку «гафтает» на всех.
Михаил Ходорковский
Опередил намного время наше.
Теперь он ждет его, но сидя на параше.
Игорь Губерман
Могу я смело утверждать:
Не только Петек и Иванов,
Но может также Губерманов
Российская земля рождать.
Антисемит
Кипит в антисемите зло:
Он – не еврей. Не повезло.

Двустишия
***
Рвать сердце на работе не годится:
Оно одно. Не то что ягодицы.
***
Случается порой в гостях с женой
Найти язык с ней общий. Заливной.
***
Брак – это дом, где дружба и интим.
Все время в нем ремонт необходим.
***
В своих поступках будь опрятен:
Не оставляй, как Клинтон, пятен.
***
Порядочные люди тенденцию имеют:
Они, как волосы, со временем редеют.
***
Я выполняю свято заповедь одну
И не желаю ближнему свою жену.
***
Жизнь иногда выкидывает штучки:
Шли к коммунизму, а дошли до ручки.
***
Бредем по жизни, спотыкаясь и скользя,
И всюду надписи: «Нельзя! Нельзя! Нельзя!»

Четверостишия
***
Я осторожной мысли шорох
В горящий превращаю порох
И как в поленнице дрова,
Так плотно сложены слова.

Политика в семейной жизни
Домой вернулся ночью к дорогой,
Тихонько открываю двери я.
Жена тотчас каминной кочергой
Внесла мне вотум недоверия.
***
«Я ухожу совсем», – жена сказала мужу
И, хлопнув дверью, бросилась наружу.
Вдруг слышит выстрел. Вмиг лишилась сил.
А это муж шампанское открыл.
***
Я на судьбу пенять не смею,
Горжусь я тем, что иудей,
И что по-русски я умею
Глаголом жечь сердца людей.

Комментариев нет: