Что и зачем решает Лев Аннинский?

Полемические заметки

В последнее время в русскоязычных газетах появилось несколько странных, на мой взгляд, статей, авторы которых, иногда даже вступая между собой в полемику, пытаются уточнить, если можно так сказать, степень, уровень, градус антисемитизма у русских писателей-классиков – Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского, Некрасова, Куприна, Чехова и других. Я не буду спорить с оценками этих статей; замечу только, что зачастую несколько скоропалительные обвинения основываются на отсутствии понимания природы художественного творчества. Конечно, сам Флобер сказал: «Эмма – это я», но это вовсе не означает, что взгляды персонажа должны быть тождественны взглядам его создавшего автора. К тому же антисемитизм, в чем я убежден, есть явление прежде всего политическое, конкретное, идущее от власти, от правящей партии, господствующей идеологии, а не врожденный или приобретенный порок вообще. Читая эти статьи, иногда так и хочется сказать: «Мне бы ваши заботы, господин учитель…».
Поспорить хочется с несколько иными тенденциями. В последнее время и в России, и у нас в Америке появились публикации, где довольно тонко и изощренно фактически прославляется российское великодержавие, а так называемая великая русская духовность противопоставляется всей мировой культуре. И это иногда дает основу для довольно странной системы доказательств, которую активно могут использовать те, кто пропагандирует реальный антисемитизм, утонченный, изысканный. Один из ярких в этом смысле примеров – статья известного московского критика и литературоведа Льва Аннинского под удивительно глубокомысленным названием «Решает – решение», опубликованная в газете «В новом свете» № 51 за 22-28 декабря прошлого года.
В самом начале публикации автор, определяя ее тему, задает следующие вопросы: “А еврей, делающий вклад в русскую культуру, еще еврей или уже русский?”, “А сам этот вклад его – еврейский или русский?”, “А если вклад еврейский и делает его еврей, то какого лешего он делает этот вклад в русскую, а не в еврейскую культуру?”, “А если вклад русский и делает его человек, ставший русским, какого беса лезть в его анкету и выяснять, от каких бедуинов или целовальников он происходит?”. Оставим на совести Л.Аннинского это нарочито надуманное противопоставление и в последнем вопросе явно оскорбительные намеки. Не совсем понятно другое: зачем вообще эти вопросы задавать и задавать именно сегодня? Зачем выискивать и подчеркивать это противопоставление национальностей, когда сама жизнь уже на все ответила и все расставила по своим местам. Автор приводит список тех, кто определил “яркий всплеск русской словесности” в шестидесятые годы: Аксенов, Кузнецов, Трифонов, Гладилин, Войнович, Владимов, Довлатов… И снова спрашивает: “Что общего у всех перечисленных? Евреи?” И следует ответ: “Нет. Полуевреи”.
Что это означает – “полуеврей”? Кому нужны эти изыскания советских отделов кадров? Не с этого ли анкетного копания в том, кем были предки, часто начинали настоящие антисемиты? Зачем сегодня определять, кто он, тот или иной поэт или другой деятель науки или искусства, творивший на русском языке в бывшем Союзе, - русский или еврей, или полуеврей, как предлагает Л.Аннинский? Для чего? Ведь все, о ком идет речь, жили при ужасном режиме, преследовавшем всех; евреев, конечно же, сильнее. «Из записок кладоискателя о вкладе евреев в русскую культуру» – так звучит подзаголовок статьи Л.Аннинского. Только вот какой «клад» он ищет? И зачем?
Уважаемый мэтр российского литературоведения, наверно, знает, что вклад в культуру не может быть только национальным и сугубо национальным. Все великие эстетические художественные достижения – это достояние всего человечества. «Всемирной культуре – свой дар» – в такой формуле выразил замечательный белорусский поэт Максим Богданович высшие цели и задачи любого национального искусства и литературы. Национальным может быть только язык и форма; образные творческие достижения принадлежат всему человечеству. Существует с этой точки зрения только одна проблема – проблема художественного перевода, потому что именно благодаря переводу и переводчикам к каждому из нас приходят великие произведения самых разных национальных литератур из далеких и близких времен. Приходят, к сожалению, не всегда вовремя, иногда значительно позднее оригинала. И что бы ни старались доказать вчерашние и нынешние великодержавники, в конечном счете уровень духовного творчества определяют общечеловеческие критерии художественных и эстетических оценок, а не национальные особенности, даже те, которые вытекают из «исторического пути русской литературы и русского сознания» и «вклада в русскую культуру».
Лев Аннинский, по всей видимости, гордится тем, что написал вступительную статью к
собранию русских стихов, написанных евреями. Я более склонен разделить точку зрения того автора, очень хорошего, по утверждению Л.Аннинского, современного поэта (его имя не называется), который, когда к нему обратились с просьбой дать стихи в этот сборник, категорически отказался. «Это что за расистский подход?!» – вот его ответ. Может быть, я ошибаюсь, но не вижу никакого содержательного смысла в только таком критери составления книги – стихи на русском языке, написанные евреями. Совсем другое дело, если бы в основу сборника был положен какой-нибудь тематический принцип, а не советское понимание национальности его авторов.
«В тех сферах, где содержание по определению не несет национальной окраски, нет и проблемы», - пишет Л.Аннинский и вспоминает евреев, которые были физиками, архитекторами, спортсменами, шахматистами. Конечно, в искусстве и литературе никуда не уйдешь от «национальной окраски». Но уровень, эстетическое качество великого произведения всегда определяет то, что вырывается за национальное, за национальные черты и поднимается к уровню общечеловеческому, вселенскому. Потому что основной предмет литературы и искусства – природа человека, его бесконечное познание себя как индивидуума и как члена человеческого сообщества. Литература и искусство – это мост, который сближает, а не разъединяет народы.
«Так может, именно встреча противоположных начал (коммунизм – демократия, еврейство – русскость) сделало их душу особо чуткой?», - продолжает Л.Аннинский свои оценки писателей-шестидесятников, «полуевреев» и вообще «полукровок», как он их называет. А ведь антагонизм первого противопоставления не может быть адекватен второму. Именно этого так ждут антисемиты – утверждения противоположности «еврейство – русскость».
Я бы не стал ставить рядом в одном перечислении «полукровок» Ахмадулину и Куняева, все-таки у них слишком разный и эстетический, и мировоззренческий уровень. А когда Александр Галич поет «А мадонна шла по Иудее», мне кажется, нас вовсе не интересует и мы не обязаны знать, что Галич – крестившийся еврей, как подчеркивает Л.Аннинский. Можно поспорить и с утверждением автора, что Абдулов, Копелян, Утесов, Бернес «не существовали как евреи, а только как русские артисты». Все было в их жизни, и не стоит об их творчестве судить так категорично.
Слишком субъективны и во многом не точны и другие оценки, выданные в этой статье. Осип Мандельштам, по Л.Аннинскому, «сохраняет черты иудейского менталитета», а вот Пастернак «совершенный в этом смысле «ассимилятор», вряд ли несет в своем менталитете что-то еврейское, разве что «всеотзывчивость». А вот Наум Коржавин в представлении «кладоискателя» – русский, он «невообразим вне русской духовной реальности». Прозу Дины Рубиной Л,Аннинский называет сначала «еврейско-русской, пограничной», а затем в той же фразе утверждает («я знаю твердо»), что писательница «принадлежит русской прозе и русской культуре». Автор пишет о творческом напряжении, которое «заставляет художников, не погасивших в себе «инородческого» (почему в тексте кавычки?-В.Н.) начала, с особенной силой вживаться в русское бытие. И приводит в пример Эмму Цесарскую и Элину Быстрицкую, успешно сыгравших в экранизациях «Тихого Дона». Все это им давалось, по Л.Аннинскому, «усилиями души». Но почему? – так и хочется спросить. Разве не определяет все просто яркий талант? Эти актрисы играли в кино и на сцене персонажей из других стран и народов, и результат был нисколько не хуже.
Вспоминает в своей статье Л.Аннинский и о всемирной культуре, но в контексте противопоставления ее, конечно же, великой русской. Он сетует на то, что у Бродского дань русской культуре – это ненависть к Советской Державе ( написано именно так, с большими буквами), а все остальное у поэта, «предчувствие всеобщей гибели и обжигающе-ледяное одиночество перед Роком (только ли это у Бродского?-В.Н.) принадлежит скорее все-таки именно миру, чем русской культуре». Значит, Бродский подходит русской культуре, но не во всем. Как искусственны и надуманны все эти рассуждения, безусловно, не «кладоискательские», а великодержавные по своей сути!
Без должной оценки, явно смакуя и соглашаясь, цитирует Л.Аннинский «мысль» поэта и публициста Дмитрия Быкова: «Если еврей в сфере культуры остается только евреем, у него нет шансов подняться над местечковым уровнем». Но вот продолжение той откровенной цитаты: «Подлинные взлеты, духовные порывы чаще всего возникают там, где еврей рвет со своей средой и пытается стать частью другого этноса… Для Пастернака в высшей степени оскорбительно было бы называться только евреем. Никто не усомнится в том, что евреи дали миру величайших литераторов и мыслителей, но верно это лишь применительно к тем, кто как Хеллер и Маламуд, Мандельштам и Бродский, Эйнштейн и Ландау, стали гражданами мира. Но называть гением Шолом-Алейхема – увольте…»
Действительно – увольте… Надо остановиться и передохнуть, поражаясь тому, что здесь написано. Ведь в этой жуткой цитате все неверно – и о том, где чаще всего возникают духовные порывы, и о Пастернаке, и о том, что величайшим можешь быть только тогда, когда станешь гражданином мира. А разве можно так оскорбительно говорить о Шолом-Алейхеме? Разве Тевье – не вечный мученик в общечеловеческой, а не только еврейской духовности? Интересно, куда бы причислил тот же Аннинский великого, не побоюсь этого определения, Менделе Мойхер-Сфорима и его «Путешествие Вениамина Третьего», п – прекрасную прозу, стоящую в одном ряду с лучшими романами мировой литературы? Тем не менее Л.Аннинский заключает: «…Я согласен: миру они (перед этим названы Мандельштам и Бродский.-В.Н.) дали больше, чем Шолом-Алейхем и Бялик, но ведь в данном случае мы хотим оценить то, что дали евреи не миру, а русской культуре». Почему? – так и хочется спросить. Где те весы, определяющие, кто дал больше, а кто меньше? Опять-таки: русские интересы, русская культура – вот что главное для автора статьи. А весь остальной мир – кому он нужен?
Еще раз вспомним, что статья Л.Аннинского называется «Решает – решение». Какое же решение предлагает автор, для чего он затеял все это «кладоискательство»? Вся суть, наверно, заключена в финальном пассаже: «Еврейство отходит на Землю Обетованную. Кто не отойдет, останется русским. Независимо от корней и генов. Сюжет завершается. Занавес близко. Возблагодарим (?!-В.Н.) судьбу за то, что драма завершилась, а еще больше за то, что она свершилась.» Не стал бы я за это благодарить судьбу. Так и хочется высказать крамольную мысль: что будет с Россией, если из ее культуры уйдут все евреи? А может, это и хорошо? Не знаю…