О новых книгах Ильи Рудяка

Разговор накануне 70-летия автора

Илья Рудяк обладает тремя несомненными качествами, делающими его своеобразным писателем: талантом, чувством юмора, с особенностью любой набор слов превратить в неожиданный каламбур, и неуемной энергией…
Владимир Войнович. Из послесловия к книге рассказов И.Рудяка «Мы здесь и там».
Мой собеседник хорошо известен в Чикаго и в других городах Америки. В нашей общине многие знакомы с ним и по его оригинальному творчеству, и по его активной деятельности, пропагандирующей прежде всего книгу, лучшие образцы художественной литературы. 14 января этого года Илье Эзровичу Рудяку исполняется 70 лет. Мы встретились с юбиляром накануне этой знаменательной даты.
- Как быстро бежит время, уважаемый Илья Эзрович. Десять лет назад вы давали мне интервью, и вот – мы встречаемся снова... Кажется, это было вчера. И тем не менее время прошло и, конечно же, было для вас плодотворным. Давайте поговорим об этом подробнее. Что успели сделать за прошедшее десятилетие?
- Вы знаете, прошедшее десятилетие было не очень легким. Я болел, но сумел все-таки, как мне кажется, сделать столько, сколько, может быть, было сделано до этого. Главное – удалось много написать. Подготовил к изданию – не поверите – двадцать одну книгу, причем это – случайный подсчет («очко» - не правда ли?). Я не спешу их издавать. Спрашивают: почему? А я не думаю об этом, считаю, что надо писать, пока пишется. Например, надо утром записывать сны, пока они снятся. Доволен ли я всем сделанным – это другой вопрос.
- Давайте начнем разговор с самых главных, важных для вас книжек, подготовленных к печати.
- Все написанное, набранное, сверстанное, все, что вы видите в макетах вот на этом моем огромном столе, главное и важное для меня. Вот «Чемодан Михоэлса», она уже в типографии и скоро выйдет в свет. Это, если можно так сказать, книга длиною в пятьдесят лет. Я услышал о Соломоне Михоэлсе, когда его убили. Моя мама всплакнула и сказала на идиш: «Убили великого человека». Я был хорошо знаком с Анастасией Павловной Потоцкой, женой Михоэлса. Перед отъездом в Америку в 1980 году я встречался ней в Москве, сказал о своем отъезде, она дала мне в подарок тот чемодан, с которым Михоэлс приехал из Америки в 1943 году. Основа книги – мое эссе о великом актере. Здесь помещены около ста собранных мною фотографий, причем многие из них совершенно неизвестны, они будут опубликованы впервые. Михоэлс в театре, Михоэлс в кино – редчайшие кадры... Его друзья и недруги... Грановский... Его фотографии в Париже с Марком Шагалом, сделанные в 1922 году... Его коллеги из Еврейского антифашистского комитета... Нашел я фото 1939 года, когда еврейских актеров принял сам Калинин... Фото Михоэлса в разных ролях в спектаклях... Рисунки, дружеские шаржи... Фото, снятые в Нью-Йорке... Рисунок, сделанный в Сан-Франциско...
Моя работа в Одессе режиссером и преподавателем легла в основу книги «Короткие встречи с Кирой Муратовой». Одесса – город, который всех приветил и давал людям все, что только можно. И ему тоже отдавали. Многие жили и творили в Одессе, она их вдохновляла. Это случилось и с талантливейшим режиссером Кирой Муратовой. Она стала достопримечательностью этого города. Я написал о наших встречах с ней, разговорах и спорах, о многих ее фильмах. В этой книге тоже собрано много фотографий.
Подготовлена мною и книга «Владимир Высоцкий и Одесса». Я видел часто Высоцкого на протяжении месяцев на киностудии в Одессе, где он снимался у Говорухина («Вертикаль» и «Место встречи изменить нельзя»), потом у Юнгвальда-Хилькевича («Опасные гастроли»), у Полоки («Интервенция», фильм, который потом положили на полку)... Уверен, что Высоцкий почувствовал, что Одесса – это его город. Я написал эссе и собрал множество фотографий с Владимиром Высоцким. Есть здесь и редкие фото с Мариной Влади, где, например, видна надпись на ее шее: «Володе», это как бы ее автограф. А я шутя дал свой подзаголовок: «Репортаж с Володей на шее». В книге – кадры из всех фильмов, где Высоцкий снимался, оригинальные фотографии. Иногда даже и такие кадры, которые в тот или иной фильм не вошли. Эпизоды фильма «Служили два товарища» снимали тоже в Одессе, в книге есть фотографии, где Высоцкий стоит на капитанском мостике и держит руль в руках...
С кинематографом связана и книга, которую я назвал «Мои кинороманы». Я человек страсти: собирал эти фото на протяжении многих лет. Еще мальчишкой я обожал кино, ходил по десять раз на один и тот же фильм. Знал многих актеров, любил кино как потребитель, покупал и собирал открытки с актерами. Не поверите: у меня таких открыток несколько тысяч. Книга «Мои кинороманы» – рассказ о типажности актрис в кино, о красоте актрис. Многих уже давно не помнят, например, Сергееву, которая играла в «Пышке», Клару Лучко и других.
Книга «Прощание с местечком» была издана ранее тиражом всего лишь в 50 экземпляров. Она вся разошлась. Сейчас я ее повторяю в новом варианте и в большем количестве. Важная для меня тема еще не разработана глубоко и полностью. В книге собраны мои рассказы. Это вымысел, но на основе того, что я видел собственными глазами, что сам пережил... Я рассказываю об агонии местечка, при которой присутствовал. Думаю, что в этой книге – правда о том, что было тогда. Рассказы о том, что представляло собой еврейское местечко до войны и после войны. Книгу «Прощание с местечком» блестяще оформила художница Ася Немченок, она сделала оригинальную виньетку для каждого рассказа и рисунки для каждого титульного листа. Удивительны в ее исполнении лица персонажей с проникновением в характеры, в их сущность.
Следующая книга, близкая по теме, – это дань моим детским годам, моему пребыванию в гетто. Называется она «Гёте в гетто». Я был маленьким мальчиком тогда, но многое осталось в памяти из рассказов матери и братьев. В книге – мои переживания и чувства, все о том времени, что я ношу до сих пор с собой. Взаимосвязанные рассказы очень короткие. Оформил книгу сам, отснял все могилы там в гетто, у меня тысяча фотографий одного того местечка. Название – от книжки Гёте издания 1841 года (какой символ: через 100 лет его соплеменники пришли и устроили у нас гетто, чтобы всех уничтожить!). Эта книжка была чем-то единственно дорогим, уцелевшим от уничтоженного бомбой нашего дома...
Книгу «Сталин в Жмеринке» я вынашивал долго. Само название ироничное. Спросят: что, Сталин бывал в Жмеринке? Сталин бывал всюду, – говорю я. Особенно побывал в наших душах. И это не так быстро вытравливается. Я пишу о том, как мы были забиты и несчастны, что у нас творилось тогда. В то 5 марта моя мама сказала: «Оспатый подох», и я был шокирован. Люди многое понимали... В книге – фото постаментов, где были памятники Сталину, многое другое, связанное с тем временем и отношением к тому времени. Это такая ироническая очистительная книжка. Я вытравил из души Сталина тем, что ее написал.
Меня спрашивают: почему возникло такое название у книги «Рассказы, не похожие на меня»? Тут тоже есть свой подтекст. Я всегда хотел понять и исследовать, почему рождается человек, у которого есть желание грабить, убивать, душить... Которому посмотришь в глаза, и тебе становится холодно: он может тебя задавить. Меня всегда интересовало: как рождается характер, почему вдруг у одних отца и мамы рождаются разные дети? Может быть, в каждом из нас есть немного злодейства? Смотря, конечно, в каком количестве. Гений и злодейство совместимы, и еще как, и мы в этом не раз убеждались. Эти мои рассказы и объединены темой, которую я бы назвал темой разрушения. Почему человек готов разрушать? Почему, когда немцы входили в города и местечки, находились такие люди, которые с удовольствием на это смотрели? Я давал читать эти рассказы некоторым гостям, в частности, Войновичу, и они говорили: «Эти рассказы не похожи на вас». Отсюда и возникло название. Книгу эту блестяще, как мне кажется, перевели на английский язык Рита Шимельман и Ника Чернявски, надеюсь, что вскоре она будет издана на русском и на английском.
- Это все серьезные книги. Но ведь мы знаем вас и как активного юмориста, умеющего играть словом, образностью. Наверно, много написано и такого?
- Конечно. Десять новых книжечек, тоже подготовленных к печати, я назвал «СоВрание сочинений». Все, что в них – это мой жанр, моя стихия. Каламбуры рождаются у меня все время, иногда совсем неожиданно. Например: я видел недавно блестящий фильм «Возвращение Казановы» с Аленом Делоном. И родился каламбур: «Казанова я, Казанова я, каждый вечер коза новая». Я стараюсь услышать во многих фразах, изречениях, выражениях, в обыденной речи игру слов, – так рождаются мои каламбуры.
- Расскажите немного о каждой книге этой серии.
- Одна из них называется «КолУмбуры», потому что мы живем в краю, открытом Колумбом (условно). Другая называется «ПодУрки от товарища Сталина». Игра слов, перемена буквы – смысловой ход, который имеет определенное значение. Красным шрифтом в названии я выделяю вот эти сознательные ошибки во всех книжках серии. Помните, был открыт музей подарков вождю всех народов. «Подурки Сталина» – кому? Вот пример: «Владимир Ильич, обнимаю крепко. Цианистый калий находится в кепка». Все в этой книжке связано с преступной жестокостью этого человека, с его хитростью, с его издевательством над близкими и родными. Игра слов – основное в подготовленном издании «НадКУСЫ на книгах» (от «надписи»). Здесь собрано много моих юмористических посвящений. Например, я написал Иннокентию Смоктуновскому, когда он был у нас: «Какое чудо, что вы – оттуда. Какое благо, что вы – в Чикаго». Он был очень тронут. Тут посвящения и Кире Муратовой, и многим другим. Название книги «СтиСШАта» возникло, чтобы подчеркнуть, что все вошедшее в нее написано именно здесь, в Америке. Эти «стисшата» я писал долго, на протяжении всех лет моего пребывания здесь, и почти никогда не печатал: когда многие пишут и издают (особенно те, кто считают себя поэтами), слишком ответственно заявлять о себе тоже в этом качестве. Но то, что мне действительно дорого, я посчитал возможным включить в эту книжку. Вот, например, экспромт «Гроза». «Над ранчо буйствует гроза, заборы все вокруг скосило. Всевышнего одна слеза. А сколько страха: что за сила!» Гроза – это только одна слеза, а если бы Он заплакал!
Вот еще одна книга – «АфЕризмы и СЕКспромты». Я люблю переделывать афоризмы, крылатые изречения. «У крыс бывает своя крысота» – пример этого жанра. Помните знаменитое Вяземского: «И жить торопится, и чувствовать спешит...» А мне услышалось: «И жид торопится, и чукча вот спешит». В книжечке «КороТИЧ говоря, лучше ПозНЕР, чем никогда» собраны совсем маленькие короткие рассказики. Например: «Летчик во время полета решил побриться. Самолет упал на землю в бреющем полете». В ней же – и мои «ПоРУДЯксы», некоторые короткие шутки и юморески. Следующая книжечка называется так: «ИКра фамилий и имен» или «ЗамУченные опечатки». Я люблю игру созвучий, типа, например, «Кобельмандо» или «Брюзжит Бардо». Тут собраны и уникальные ситуации, например: «У Наумовичей – тяга к театру и кино», и список всех, кто по отчеству Наумовичи. Подготовлены еще две юмористические книги – «ВЬЮнок сонетов» и «Лимерики из Америки». В эти будущие издания вошли поэтические шутки с образными ассоциациями. У лимериков (почти частушки) – другой ритм, размер, неожиданная концовка. Например: «Лев Толстой был холостой. И долго притом. Но в деревне Ясная Поляна каждая Полина и Ульяна от него ходила с животом.» Подготовлена книга и моих русско-американских шуток, которая называется «Joketionary». Вот пример из нее. У меня спрашивают: «How are you?» Я отвечаю: «Говорю по-русски». Включены в нее и русско-еврейские шутки.
- Давайте снова вернемся к серьезному жанру. Недавно вы приглашали друзей на читку вашей пьесы. Значит, снова вернулись к драматургии. Расскажите, пожалуйста, об этом увлечении.
- Я действительно за последние три года написал четыре пьесы. Наверно, не нужно говорить специально о том, что такое театр в моей жизни, каково его значение для меня. Драматургия – это особый жанр. Стараюсь следить и сегодня за всем новым, что появляется в печати и на сцене. И мне захотелось попробовать себя в этом жанре. Помните, несколько лет назад я поставил по своей инсценировке спектакль «Прокофьев и Сталин», вы писали о нем. Это была как бы первая проба сил в этом жанре. Я думал и о том, что совсем мало пьес об эмиграции. И написал пьесу, которую назвал так: «Не спешите стреляться, господа». Когда я дошел до последней сцены, где главный герой стреляет в себя, чтобы спасти свою семью, меня это как-то страшно огорошило. Я сказал «Нет», это не может быть концом произведения. И вот из трагедии, из драматического начала я все-таки решил перевести все это в другую тональность, в фарсовый жанр. И получилась такая своеобразная трагикомедия, где сам режиссер требует от актеров иного решения, иного подхода. И это, конечно, очень неожиданно для зрителя. Я читал эту пьесу руководителям коллектива «Атриум», они высказали в целом положительное отношение, подчеркнув, что услышали действительно первую любопытную пьесу о нашей эмиграции.
Вторая пьеса называется «Нужна ли правда человеку?». Это тоже фарс, даже фантасмагорический. Важен, конечно, поставленный вопрос: нужна ли действительно человеку правда? Во что это может превратиться, когда все будут знать правду друг о друге? Вопрос повис, действие в пьесе и происходит, чтобы понять, нужна ли такая откровенность? Когда все признаются в том, что есть в действительности, получается, что все вокруг – ложь, фальшь и ужас. И вот тут снова возникает сакраментальный вопрос, звучащий в заголовке. А потом я написал пьесу «В ожидании Жванецкого, или только в Одессе». Использован простой ход: люди пришли на концерт-встречу, ждут Жванецкого, а он из-за снегопада не смог приехать. Что делать? И вот Афишман, продюсер, организатор представления, говорит, что все кончено, что он пропал. Но тут рядом оказывается актер Бидлер, который возражает: «Люди пришли, почему они должны уйти разочарованными? Здесь в зале есть люди, которые могут много интересного рассказать». «Вы что, хотите заменить Жванецкого?» – снова звучит вопрос. «Его никто не заменит, но есть здесь актеры, которые могли бы и прочитать что-то любопытное, и рассказать». И зритель поддерживает это предложение. Из зала выходят 25 одесситов и рассказывают совершенно уникальные истории, которые я написал (мои рассказы). И последняя моя пьеса – «Коба, гляди в оба». Там три картины, где со всей моей нелюбовью к советской власти я хотел показать, что собой представляли все эти люди у власти – Коба, Берия и вся их преступная шайка. Как Сталин не спал, вызывал их и обсуждал литературу и кино, указывая, кого расстрелять... Эти пьесы я хочу сейчас разослать в театры, чтобы почитали режиссеры, возможные постановщики. Посмотрим, может, кому-нибудь что-то понравится. Главное, как мне кажется, что написанное мною – пьесы и для постановки, и для чтения.
- Но ведь тут, на вашем огромном рабочем столе я вижу еще макеты (назовем их так) подготовленных вами книг, о которых вы не рассказывали...
- Вообще книга для меня – это что-то живое. Я живу, потому что дышу книгой тоже... Вы видите прежде всего большой альбом, который я назвал «Чикагола». Тут собраны фотографии всех тех знаменитостей, кто посещал наш город в самые разные годы. И сняты они именно у нас, в Чикаго. Начиная от Прокофьева и кончая Розовским. Работа почти готова, я хочу довести ее до конца. Это своеобразная энциклопедия жизни русской эмиграции здесь и тех, кто ее посещал, приезжал сюда. По этой книге можно будет узнать, что же происходило в духовной и культурной жизни нашей общины на протяжении долгих лет. Вторая книга, которую я готовлю, это «Сага о местечке». В ней собраны фотографии только одного местечка и мои комментарии к ним. Я снял всех людей, которые там жили. Фактически это памятник не только моему местечку, но и каждому местечку, погибшему в войне на Украине, в Беларуси, в России. Я пишу о каждом человеке, кем он работал, сколько у него было детей... Это своеобразный альбом памяти. И, наконец, одна из главных – мой «ПАНАсонник» – книга, где я записываю свои сны. 1500 страниц у меня уже записано и отпечатано. На протяжении 27 лет жизни в Америке я ежедневно фиксирую свои сны. Но это не связано только с Америкой. Это жизнь во всех ее проявлениях, жизнь еврейского человека, режиссера, писателя. Это фиксация того, что происходит в подсознании. Все снится во сне, все наши периоды, которые мы прошли, через что мы прошли, – все отражается в этих снах. Вопрос в том, как можно это запомнить, как практически записать все это. Свою технику я давно разработал. Сон – это готовый рассказ, это жизнь, которая совершенно уникальна. И поэтому мне жалко пропустить даже один день, когда снятся сны. Думаю, что записанное – не только для врачей и психоаналитиков. Мне представляется, что все это будет интересно для любого интеллигентного читателя. Вещие сны меня не волнуют. Я не думаю об этом. Сон для меня в первую очередь – литературный общечеловеческий материал.
- Илья Эзрович, вот вам уже и семьдесят лет. О чем думается накануне юбилея?
- Вы знаете, когда тебе 70, переступаешь эту дату не с такой уже и радостью. Какие-то годы пролетели быстро и, может быть, даже впустую. А были годы с громадным творческим напряжением. И это тоже немного смущает сейчас. Видимо, надо жить разумно, продумать, что ты можешь еще сделать, и делать все вовремя. Вот сейчас, когда на меня навалилась работа с подготовкой моих книг, я не то чтобы растерялся, просто – много забот. Все это – мой труд за многие годы.
А когда я прихожу к своим внукам, я думаю, что еще много могу сделать хорошего для них. Придумать столько игр для них и многое другое... У моего трехлетнего внука Лючика – прекрасное ассоциативное мышление, он меня прекрасно понимает, начал говорить по-русски. Я пою ему песни, учу играть в разные игры. А совсем недавно появились у нас с Олей еще двое внуков – двойняшки Оливер и Лизочка. Так что есть во имя чего еще жить и делать хорошее людям. Если есть что им дать, надо отдавать, не так ли?
- Полностью согласен с вами, Илья Эзрович. Спасибо за интересную беседу. Примите самые искренние поздравления с вашим семидесятилетием! Желаем хорошего здоровья, новых творческих успехов, новых удач и свершений. И ждем выхода всех подготовленных вами книг!