Мастер театральной образности

О творчестве художницы театра «Атриум» Ирины Ратнер

Мы уже привыкли к тому, что спектакли театра «Атриум» стали обычным явлением в жизни нашей общины. С каждым показом они вызывают интерес у все новых и новых зрителей. И, как нам кажется, одна из составляющих их несомненного успеха – это оригинальное художественное оформление, автором которого является талантливая художница Ирина Ратнер.
Когда входишь в дом, где она живет в северном пригороде Чикаго, попадаешь в какой-то особый мир, созданный творческой фантазией хозяйки. Необычно расписанные стены и мебель в каждой комнате, забавные картины и керамические фигурки на полу и на полках. На стульях сидят огромные, почти в человеческий рост куклы, одетые в оригинальнейшие разноцветные наряды. На стенах – множество фигурок, предметов прикладного искусства, рисунков... И во всем этом – ощущение яркой театральности, театральной образности, основанной на необычайном полете фантазии, на присущем театру шутовстве, на неожиданных перевоплощениях, красочном богатстве.
«В одной из компьютерных игр мне сообщили, что в предыдущей жизни я была мастером по зрелищным праздникам», – сразу же сказала мне Ирина, когда мы начали нашу беседу. Она продолжалась довольно долго... А потом захотелось подробно рассказать, как складывалась неповторимая творческая индивидуальность хозяйки этого дома.
А откуда все началось в этой жизни, сказать трудно. Родилась Ирина в Сибири, жила в номерном городе Томск-7, потом семья переехала в Москву, и вся сознательная жизнь девочки шла уже там, на Арбате. «Сколько я себя помню, всю жизнь рисовала», – призналась Ирина. Она любила московские старые переулки и дворы. Кстати, где-то близко жил и Булат Окуджава, песни которого стали позже такими близкими.
Ирина вспоминает, что еще в том маленьком городке у них во дворе был свой детский театр, где малыши что-то показывали сидящим на лавочках бабушкам и дедушкам. Показывать, представлять, танцевать, рисовать, рассказывать что-то – все это с ранних детских лет лет было естественным и необходимым для Ирины. Но она никогда не думала, что это может стать ее призванием, ее профессией: в школе любила литературу, хотела скорее стать актрисой, читала стихи, играла в школьном театре. В Москве везде участвовала в театральных кружках – в школе, в жэке, во Дворце пионеров на Ленинских горах... И продолжала все время рисовать. После школы впервые серьезно стал вопрос: что дальше – рисовать или играть на сцене? Ирина любила рисовать людей, но не любила одевать их в обычные одежды, во всякие оборочки, рюшечки, ей всегда нравилось что-то придумывать, искать различные ассоциации. Например, человек – дом, человек – шкаф или стул... Еще когда училась в общей школе, пошла параллельно в художественную. Потом поступила в училище прикладного искусства. Там тоже был свой театр. Ставили, например, «Муху-цокотуху», где Ирина была уже и режиссером, и художником, и актрисой. Потом она перешла в училище на Сретенке, более серьезное, с изучением академической живописи. Там было больше творческой свободы, было и театральное отделение. Но она поступила на отделение графики, потому что поняла, что по призванию она художник, а не актриса.
Во время учебы Ирина часто выполняла какие-то графические работы в творческом содружестве со своим однокурсником Дмитрием Казачеком. Их взгляды, манера, техника во многом совпадали. Его отец Рафаил Казачек был известным в Москве театральным художником и художником-оформителем многих массовых зрелищ, в том числе и Олимпийских игр 1980 года. Ирина тоже принимала участие в создании эскизов для оформления Олимпийских игр и Фестиваля молодежи и студентов. После окончания училища они с Димой не стали работать по распределению, а нанялись лифтерами. Сутки работали, а трое суток писали, лепили, рисовали, получая всего по 60 руб. в месяц. А потом по рекомендации Рафаила Казачека их вдвоем пригласил Марк Местечкин, главный режиссер Московского цирка на Цветном бульваре, пригласил как художников оформлять цирковой спектакль. Для Ирины это была первая профессиональная работа: надо было сделать декорации и костюмы. Ставился «Тартюф» Мольера, только представление – очень интересное в результате – состоялось не на театральной сцене, а на манеже цирка.
Среди ярких впечатлений Ирины в то время – знакомство с женой Александра Тышлера, посещение мастерской этого известного художника, знакомство с его работами, с его манерой, с его набросками, черновиками... Они с Димой продолжали писать и живопись, и графику, но нигде не выставлялись – не чувствовали особой потребности в этом. Вскоре опять позвонил Марк Местечкин и предложил именно Ирине пойти в цирк на работу художником. Она ответила, что работает вдвоем с Димой. Местечкин их принял. Поначалу все считали это причудой старого уже, но очень творческого и авантюрного человека. Первый их совместный спектакль понравился, они так и работали – Ирина на ставке художника, а Дима на ставке механика. Готовили оформление праздника, посвященного 100-летию цирка, были очень удачные находки. Ирина подчеркивает, что они полюбили именно театральный цирк, в котором много превращений, в котором своя особая жизнь. Они работали с режиссером Владимиром Крымко и с балетмейстером Натальей Маковской. Это было очень трудно – придать цирковому представлению характер театрального зрелища. Именно тогда в цирке появился кордебалет, в самом представлении возникла динамика в смене декораций, в развитии сюжета и музыкального оформления. Позже в этот цирк пришел Юрий Никулин, Ирина хорошо помнит все его потрясающие смешные импровизации. Кстати, уточняет она, традиция блестяще рассказывать анекдоты была подхвачена Никулиным от Марка Местечкина. Параллельно с работой в цирке Ирина с Дмитрием делали по разным заказам куклы, костюмы, различные оформительские работы, оформляли и постановки в других театрах. А затем в их личной жизни произошли перемены: они разошлись, хотя творчески продолжали работать вместе.
Когда известный театральный художник Левенталь обьявил набор в свою студию, Ирина пришла и показала ему свои работы. Они ему понравились, но ее не приняли после всяких собеседований: национальность была не та. А перед этим довольно часто ей приходилось сталкиваться с различными ограничениями и унижениями именно по этому поводу. Случай со студией Левенталя был, пожалуй, последней каплей. И было принято твердое решение: уехать в Америку. Уезжать было очень трудно. Решение было принято в 1985 году, но уехать Ирине удалось только в начале 1987-го. Она не сразу попала в Америку. Была Швеция, Италия, Австрия, только потом Америка. В Италии она была одной из первых отказниц: не давали визу в Америку. Было неприятно, зато удалось поездить по Италии и посмотреть Венецию, Рим, Флоренцию, Падую, Верону...
И вот – Америка, Чикаго. Первая работа – в компании, которая делает декорации для больших праздников. Портфолио у Ирины было сравнительно небольшое: что можно было привезти тогда с собой из России? Несколько графических работ и керамических скульптур. Параллельно Ирина делала костюмированные куклы, придумывая им разные функции, позы, задачи, неожиданные решения. Потом сотрудничала с издательскими фирмами, пробовала издавать свой журнал, но это никакого дохода не давало. Работала в итальянской студии-галерее в даунтауне Чикаго, где брали заказы на роспись всего, начиная от стен и заканчивая мебелью, подушками, покрывалами и прочим. Приходилось делать офорты, литографии, паспарту к ним... Придумывала и разрисовывала человеческие фигуры, которые ставят для украшения в окнах в некоторых домах. Расписывала стены в одном из ресторанов. Потом попала в дом очень богатого коллекционера картин известных художников, который пригласил ее тоже расписывать стены. Вскоре появилась своя клиентура, какие-то персональные заказы. Приходилось расписывать и детские комнаты, и залы ресторанов, и офисы бизнесов... И всегда, как признается Ирина, она старалась это делать как бы играя, воображая, что это ее собственный театр. Рисовала Ирина и разнообразные открытки, ее рекомендовали в компанию, которая их выпускает. Сейчас ее основная работа – роспись стен, она сама принимает заказы, работает на себя. Но любит во всей этой работе скорее театральную сторону, чем бытовую и функциональную. В свободное время по-прежнему рисует, собирается купить керамическую печку и снова вернуться к изготовлению керамики.
После подробного рассказа Ирины о ее предыдущей жизни и творчестве я уже мог, наконец, задать вопросы и о ее сотрудничестве с театром «Атриум».
- Расскажите, пожалуйста, как все начиналось, как вы пришли в этот театр?
- Сегодня я бесконечно рада, что все так случилось. Вячеслав Каганович вышел на меня, если можно так сказать, через Рафаила Казачека. Когда Каганович собрал группу актеров и решил поставить «Феномены» Григория Горина, он попросил меня помочь оформить этот спектакль. Я, конечно же, с радостью согласилась. Следующим спектаклем была «Ловушка» Робера Тома, я старалась и там что-то интересное придумать. Но лучшие мои работы как художника были связаны с режиссурой Андрея Тупикова.
- Но у вас ведь уже было свое видение, свое представление о том, каков должен быть настоящий театр?
- Я люблю в театре движение, внутреннюю динамику. Отсюда и своеобразная действенность декораций в моем представлении, не просто фон, а действенность. Это может быть черный фон и один стул на сцене, но это должно работать и развиваться. Мне близка режиссура превращения, режиссура развития, режиссура импровизации, неожиданность. Это может быть графичность. Все зависит от того, насколько действенно режиссерское решение. И актеры мне нравятся не одноплановые, а умеющие перевоплощаться, превращаться зачастую в противоположные образы. Театр может быть графичен. В нем могут совмещаться и большие маски, и маленькие куклы, и сам человек. В нем может присутствовать и историческая достоверность. Все зависит от той игры, которую затевают режиссер, художник, хореограф, музыкальный руководитель...
- Вам была близка постановочная манера Андрея Тупикова?
- Да, я сразу же почувствовала творческую близость с ним по воображению, по его глубине, многогранности, по его видению и пониманию театра. С какой-то особой радостью мы работали над спектаклем «Поминальная молитва» по Шолом-Алейхему. Я очень люблю этого писателя и его образы; еще в России я делала серию скульптурок на еврейские темы по мотивам «Блуждающих звезд». Решение пришло такое: мне хотелось, чтобы это был легкий, условный, немного карандашный язык, близкий к импровизациям Шагала. Когда занавес открывается, перед зрителем – стена, деревянный забор. Это может быть стена плача, это может быть та граница, которой евреев все время по-разному оттесняли от жизни. И дерево, которое смотрится и как семисвечник, и как дерево жизни. Актеры выходили через корни этого дерева, потому что жизнь их персонажей началась гораздо раньше, чем то действие, которое происходило на сцене. Мы делали декорации сами, своими руками, с Володей Шнейдерманом у него в гараже. Когда забор поворачивался, открывался внутренний круг, и перед нами – жизнь местечка, где и церковь, и синагога, и полупрозрачные дома с огоньками жизни. Лошади, телеги, – все было очень условно. Свадебная фата становилась скатертью... Все это – наше совместное творчество с Андреем Тупиковым, за что я ему очень благодарна.
- Следующий спектакль – «Женитьба» по Гоголю – был решен уже по-другому, не так ли?
- Вы знаете, Гоголь – очень театральный писатель. Андрей Тупиков привез очень интересное видение этой комедии, где в центре – кровать, а над кроватью висели забавные символические лица. Может быть, это наши сны, может быть – переживания, отголоски авторских фантасмагорий. Режиссер при работе над этим спектаклем был очень требователен к слову, он особенно следил, чтобы актеры ничего не пропускали и не говорили от себя. Костюмы мы тоже шили здесь, что-то подбирали даже в комиссионных магазинах. Сначала я придумывала образное решение костюма, потом мы встречались со швеей и думали, как и что делать. Что-то приходилось собирать на ходу, с миру по нитке...
Когда мы через некоторое время работали над совершенно иным по стилистике
спектаклем «Номер 13 или безумная ночь» по Рэю Куни, Андрей Тупиков опять нашел свой ключ к его решению: битлзы, старая Англия, гротескная комичность всей ситуации... И у меня возник сценический символ-образ: английский диван, который является как бы стенами комнаты – номера гостиницы. Над этим символом висели старые фотографии – королева Англии, Вестминстер и другие виды.
- Но после «Женитьбы» театр «Атриум» выпустил совершенно необычный спектакль «Посвящается вам», выпустил без режиссера.
- Мы все в театре работали над этим спектаклем с огромным увлечением, вместе активно обсуждали, какую сценическую форму должен иметь этот концерт-фантазия. Я хотела, чтобы в оформлении спектакля был мотив старых улочек. Ведь Булат Окуджава – это как бы часть моей московской жизни. Я еще там делала наброски, рисуя старые переулки. Графические зарисовки с городскими пейзажами – как страницы из книги. Скамейка, детский мячик, лежащий под ней. Силуэт Пушкина, красный флажок, часы, под которыми назначались свидания, цветущая яблоня, детский велосипед... Стопка книг, роза в бутылке, гитара. Я хотела, чтобы именно все это присутствовало в этом спектакле. И сам Булат Шалвович Окуджава как бы здесь – на переднем плане стул, на спинке которого висит его пиджак. Должно возникнуть ощущение, будто он здесь, с нами. Может быть, он только что вышел, может, читал книгу, а может, только что у него родилось вот это стихотворение... Мне кажется, что спектакль «Посвящается вам» – душа нашего театра. В нем и искренняя непосредственность, и какой-то особый жанр, особое состояние. Я смотрю его и отключаюсь – я живу в нем.
- Несколько слов о вашей последней работе в «Атриуме.
- Последний наш спектакль – «Ужин дураков» по Франсису Веберу, ставил его московский режиссер Артур Офенгейм. Я видела в пьесе французскую искрометность, парадоксальную невероятность, игру слов... Поначалу я предложила решение декораций весьма условное и символическое. Но режиссер был более реалистичен, он хотел, чтобы на сцене у нас была как бы комната-павильон с подробнейшими деталями. Мы пробовали найти что-то среднее. В постоянно стоящей на сцене раме есть какая-то образность, свой знак. Рама как бы присутствует во всем, все соединяя. Это подхвачено и оформлением всего задника сцены, и определенным ритмом мебели в этой комнате. И я рада, что спектакль получился очень интересным: в нем нашим актерам удалось показать свои лучшие исполнительские качества.
А вообще я должна сказать, что постепенно этот театр стал моим. Раньше я помогала просто по дружбе. Очень любила бывать на репетициях, но сидела там немножечко как гость. А теперь театр «Атриум» стал уже частью меня, частью моей творческой жизни. И я с нетерпением жду новой работы, которая предстоит в августе с интереснейшим и оригинальнейшим режиссером Валерием Беляковичем.
- Спасибо, Ирина, за беседу. Желаю вам дальнейших успехов в вашем многогранном творчестве! И до встреч на новых спектаклях театра «Атриум»!