Мастер, открывающий красоту

Творческий портрет художника Юзефа Пучинского

Вот уже несколько лет этого художника нет с нами. Его творчество – это самые различные жанры изобразительного искусства: пейзажи, натюрморты, тематические картины, портреты, графические работы, иллюстрации… В картинах Юзефа Пучинского привлекает прежде всего мастерство, строгая форма, следование подчеркнуто реалистическим традициям. И одновременно – глубокая эмоциональность, импрессия, взволнованность. Эти традиции идут от художественной школы с высочайшими профессиональными и эстетическими требованиями, от Витебской школы, известной сегодня всему миру, давшей в ХХ столетии блестящие образцы и модерна, и плодотворного продолжения уже давно открытого и найденного. В каждой работе Юзефа Пучинского привлекает особая живописная насыщенность, сочность и концентрация красок, эмоций, чувств, раздумий. Все – в пейзажах, натюрмортах, портретах, тематических картинах, – все у художника конкретно, объемно и в то же время обобщено, все вызывает непосредственные эмоциональные и образные ассоциации. Поэтому хочется подолгу стоять у этих работ и смотреть, смотреть, смотреть…
Родина Юзефа Пучинского – городок Узда, километров сто на запад от Минска, столицы Беларуси, там, где берет начало воспетая многими в живописи и поэзии река Неман. Это было типичное местечко, где жили евреи и белорусы, делившиеся в свою очередь на православных и католиков («поляков»). Отец будущего художника, сельский кузнец, хотел, естественно, чтобОн едет в Витебск и поступает в знаменитое Художественное училище, то самое, которое основал Марк Шагал, где в разные годы преподавали такие мастера как Иегуда Пэн, Казимир Малевич, Мстислав Добужинский, Эль Лисицкий, Соломон Юдовин, Иван Ахремчик и другие.
Но учебу закончить не удалось, началась война. В двадцать лет Юзеф Пучинский – участник жестоких боев под Сталинградом, там же он был тяжело ранен. Художник все время бережно хранил и даже привез сюда в Чикаго некоторые карандашные наброски, сделанные тогда, там, в том 1942 году под Сталинградом. На них нельзя смотреть просто так, спокойно, без волнения… О солдатских буднях, о всех страхах и ужасах войны он напишет спустя много лет в своей книге рассказов «Смоленское шоссе», где проявились и его незаурядные способности прозаика. Откровенно, просто и без прикрас он рассказывает о том суровом времени и о судьбе своего поколения, показывая всю настоящую правду о войне с точки зрения обыкновенных солдат, тех, кто вынес на своих плечах всю ее кровавую тяжесть. Но и в своей книге рассказов Юзефу Пучинскому не удается скрыть, что он – прежде всего художник. Почти на каждой странице – яркие образные детали, штрихи, подробности, которые можно увидеть только глазами наблюдательного и вдумчивого художника. Вот только одна цитата: «Ничего не хочется вспоминать. Ни того, как фашисты с криком перли на наши окопы, стремясь пробиться к Волге, как занудливо ныли мины, как торопливо, обгоняя друг друга, перемещались вдоль бруствера злые фонтанчики песка, как пули, словно бритвой, срезали стебли лебеды и конопли там, где когда-то были деревенские огороды…»
После Второй мировой войны Юзеф Пучинский возвращается в Минск, заканчивает Белорусский театрально-художественный институт. Безусловно, многое ему дали педагоги, хорошие белорусские художники Иван Ахремчик, Валентин Волков, Виталий Цвирко. Но уже в ранних своих живописных и графических работах Юзеф Пучинский старается найти себя, свой индивидуальный стиль, причем не во внешних проявлениях, а в содержательности художественного письма, в более эмоционально насыщенном использовании самой разной техники.
В преобладающий в те советские годы жанр так называемой тематической картины Юзеф Пучинский врывается работами, по настроению совсем иными, чем требовало всяческое начальство и официальная критика. Запомнилась, например, его картина «На Соловки». Она навеяна воспоминаниями детства, когда в деревне шла насильственная преступная коллективизация. А в центре другой картины художника – «Прощание в Ольховке» – еще один трагический мотив: пожилая женщина прощается со своими соседками, навсегда покидает родное село… Постепенно тематические композиции у Юзефа Пучинского становятся более символическими, обобщенными. Но при этом сохраняется углубленный психологизм и реалистическая глубина изображаемых персонажей, как, например, в полотне «Память», находящемся в постоянной экспозиции Музея Брестской крепости. В центре композиции – задумчивое тревожное лицо пожилой женщины, в котором – отзвуки воспоминаний, боли, трагизма, напряженного раздумья о будущем.
Но самый любимый жанр художника – это пейзажи, написанные в разных уголках родной Беларуси, воспевающие ее природу и ее памятные места. Озеро, а на дальнем берегу – старинный замок… Знакомые очертания уникальных архитектурных памятников древнего Несвижа... Часовня среди деревьев... Скрывающие тайну церковные стены… Лошади на берегу такой задумчивой реки… Мягкий зимний пейзаж, даль покрытой снегом земли и даль облачного неба, такого насыщенного, что именно о нем, о небе в этой картине прекрасный белорусский поэт Рыгор Бородулин, давний друг Юзефа Пучинского, однажды написал так: «Не процежен туч сыродой…». Завораживающая, увлекающая синева раннего первого снега и уходящая в таинство парка пустынная аллея... А вот – яркий летний день, буйство прямо звенящих красок и такой притягивающий стог сена на лугу…
Юзеф Пучинский создал множество пейзажных работ, и нигде нет повторения точки зрения, ракурса, цветовой гаммы. Каждый раз – новая встреча с природой, новое переживание. Художник любит повторять слова известного русского поэта Михаила Светлова: «Будь я проклят, если не поймаю эту убегающую даль», подчеркивая, что эти слова замечательного поэта его поколения полностью соответствуют его кредо, его основной творческой задаче. Отсюда – своеобразная философичность многих пейзажей Юзефа Пучинского, умение сказать в этом жанре что-то еще, заставить задуматься. Например, на его работу «Минск. Первая послевоенная зима» я всегда смотрю с особым волнением, вызывающим волны воспоминаний детства. В жанре пейзажа Юзеф Пучинский успешно продолжает работать и здесь, в эмиграции. В таких работах как «Университет Лойола», «Зима в Чикаго», «Чикагский пейзаж» и других читается та же вдумчивая манера художника; мы видим как бы продолжение художественного осмысления нового пространства, новой жизни, новой реальности.
Не отображение натуры, а ее постижение, проникновение в ее суть, – так бы я определил одну из особенностей творческой индивидуальности художника Юзефа Пучинского. Он приглашает не просто взглянуть на натуру его глазами, а прежде всего постоять и подумать, поразмыслить, ощутить себя там, в том месте и том времени, в той реальности. «Кто мы? Откуда мы?» – читается в его пейзажах, натюрмортах, портретах. Конечно, здесь, в Америке, возникает иногда сильное ностальгическое чувство, будто бы видишь что-то очень знакомое и близкое, когда смотришь на некоторые картины Юзефа Пучинского. Отдельно можно говорить и о гармонии в цветовой гамме его работ последнего времени, о насыщенных красках на его полотнах, но не резких и броских, а естественных, с очень тонкими переходами и оттенками.
Колористическое мастерство отчетливо проявляется также и в многочисленных натюрмортах художника. В них – все та же задумчивость, не просто любование композицией, а приглашение к активному сопереживанию. Цвета в натюрмортах могут быть более контрастными, яркими. Но это вызывает дополнительный эмоциональный эффект, как, например, в натюрмортах, написанных уже в Чикаго. И в этом жанре Юзеф Пучинский принципиально не спешит форсировать познание: подождите, посмотрите, подумайте…
Еще один жанр, в котором с успехом работает Юзеф Пучинский, – это портрет. И здесь проявляется его огромная, выстраданная любовь к людям, глубокая психологическая правда. Прекрасно выполненный портрет Янки Купалы украшает зал Белорусского национального религиозно-культурного центра в Чикаго. На лице и в глазах персонажа – светлая грусть, доброта, мудрость, черты высокой духовности. И в этом жанре художник иногда уходит от конкретных личностей и создает портреты обобщенные, в которых – продолжение его раздумий о времени и о судьбах людей. Потрясающие, на мой взгляд, обобщенные портретные работы Юзефа Пучинского «Еврейская бабушка», «Девочка из Рудни», «Портрет девушки». А сколько тончайше выраженных эмоций передано в написанной им совсем недавно картине, которая названа специально английским словом – «Sorrow»… А вот еще один написанный недавно портрет двух девочек с цветочными венками, – сколько в нем светлого чувства радости!
К поискам и обобщениям художника в портретном жанре примыкают и его работы, созданные по мотивам библейских сюжетов и эпизодов недавней трагической еврейской истории («Юдифь», «Иов», «Саул и пророк Самуил», «Память о Бабьем Яре», «Звезды. Минское гетто» и другие). В них – продолжение раздумий о судьбе своего народа, об истоках добра и зла, поиски ответа на вечные вопросы бытия. Но многие работы на эту тематику выполнены уже в технике графики.
Различными видами графики Юзеф Пучинский овладел в совершенстве в связи со своей профессиональной деятельностью после окончания Белорусского театрально-художественного института. Долгие годы он работал в качестве художника-оформителя в известном и популярном в те годы в Беларуси журнале «Работница и крестьянка», сотрудничал с журналом «Молодость», с книжными издательствами Минска, Москвы, Киева. В его творческом активе – иллюстрации почти к 150 книгам русских, белорусских, зарубежных писателей, огромное количество рисунков, опубликованных в различных журналах. Стилистически его графика и живопись как бы перекликаются: во всех работах – естественность композиции; умение линией, штрихом схватить и передать самое главное; насыщение тона подчинено задаче выражения чувства, эмоции. И все та же выстраданная пытливость, продолжение поиска ответов на многие и многие вопросы.
…Вспоминаю молодые годы в Минске, вспоминаю, как мы любили приходить в мастерскую к Юзику Пучинскому. Все мы, группа друзей-литераторов, были моложе его, но нас к нему что-то тянуло, привлекало. Здесь можно было предельно откровенно поговорить обо всем, отвести душу, взять иногда и чарку водки – чего греха таить… В те времена здесь давались немедленные и точные оценки каждому проявлению антидемократизма и антисемитизма в быту, в общественной и культурной жизни республики. Не боялись никого, не признавали никаких авторитетов… Юзефа Пучинского не очень-то жаловало руководство Союза художников и всяческое начальство, тем не менее все его персональные выставки пользовались огромным успехом – в Минске, Киеве, Москве, Вильнюсе, в Польше, Венгрии, Болгарии, Италии… Мы радовались его успехам искренне, все вместе. Один из самых лучших белорусских поэтов Рыгор Бородулин после одной из таких встреч написал взволнованное стихотворение, посвященное Юзефу Пучинскому, в котором есть и такие строки:
Художник, эта красота
Тебе доверилась открыться,
Чтоб так прекрасно повториться
В волшебной мудрости холста…
Юзефу Пучинский и здесь в Чикаго продолжал ежедневно работать в своей традиционной манере, добавляя в свои живописные работы последних лет мотивы осмысления нового пространства, новой жизни, новой реальности. В картинах, написанных им в Чикаго, вместе со знакомой ранее задумчивостью читается какое-то особое дыхание свежести. Плодотворно занимался художник и с молодыми учениками. Огромным успехом пользовалась персональная выставка его картин в холле Чикагской мэрии. Многие американцы были очарованы образами Беларуси в трактовке художника, образами, так контрастирующими с соседними небоскребами и железной «Женщиной» Пабло Пикассо рядом на площади. Восторженно отзывались посетители и о работах Пучинского, показанных два года назад в Чикаго на коллективной выставке художников – эмигрантов из Беларуси, которая называлась «Земля под белыми крыльями». Выставлялись его работы и в некоторых частных галереях.
Творчество для Юзефа Пучинского было не просто работой. Оно составляло суть его жизни, ее плодотворное содержание.