Личность и время: правда эпохи

О воспоминаниях Бориса Клейна

Это особый литературный жанр. Естественно, мемуарист обычно субъективен в подходе к событиям, индивидуален в стиле, бывает и пристрастным в своих оценках. Но здесь перед нами рассказ пытливого исследователя. Он не случайно назван «Недосказанное». У автора долго не было возможности свободно поведать о пережитом, важном не только для него одного. Воспоминания живущего сейчас в Америке видного историка, доктора наук профессора Бориса Клейна с первых же страниц привлекают внимание аналитическим взглядом, откровенной, выстраданной интонацией, проникновением в сущность эпохи.
…С Борисом Клейном меня познакомил писатель Василь Быков. Это было в Гродно , в конце шестидесятых годов прошлого столетия. Уже тогда стали привлекать внимание оригинальные исследования и острые статьи историка. Они отличались научной глубиной и публицистической страстностью, все более заметным несогласием с установками идеологии советского времени, с примитивными и догматическими трактовками событий. Борис открывал интересные страницы истории, инициировал археологические раскопки и реставрацию памятников культуры. Откровением для многих читателей становились публикации Клейна, посвященные выдающимся личностям, выходцам из Беларуси. На основании собственных исследований, используя архивные находки, редкие издания прошлого он вводил читателей в жизнь таких замечательных людей как Тадеуш Костюшко, Адам Мицкевич, Вильгельм Костровицкий (поэт Гийом Аполлинер) и других, исследовал родословную Дмитрия Шостаковича… Потрясающую научную эрудицию Бориса Клейна я почувствовал, когда в качестве редактора работал в Минске над созданием телефильма «Гранде Эдукадор» (режиссер Виктор Карпилов), посвященного биографии просветителя Латинской Америки, уроженца Беларуси Игнатия Домейко.
Нельзя без волнения читать страницы «Недосказанного» о преследованиях, которым подвергся автор в семидесятые годы. Гонения казалось бы типично советские в данном случае отличались особым коварством, поскольку направлены были не только против Клейна, а метили также в его друга Василя Быкова. Главный тогда чекист Андропов лично направил в политбюро ЦК подробное письмо об «антисоветской группе», состоявшей из писателей Алексея Карпюка и Василя Быкова, а также Бориса Клейна, как было там написано, «отъявленного антисоветчика и сиониста». После этого его лишили ученой степени и звания доцента, запретили преподавание, любые публикации, выступления и т.п., а работу «предоставили» на плодоовощной базе. Освободили его из фактического заключения только через несколько лет… С особым душевным волнением написаны страницы, посвященные друзьям-писателям, которые держались стойко, несмотря на давление властей.
Много интересного в этой авторской исповеди о пережитом. И о том, например, как он одним из первых в стране организовал в Гродно свободный университет. И о многом, найденном в «тиши архивов» за годы, проведенные в неустанных поисках. И о том, каким был его ответ на официальное предписание выступить в прессе с осуждением Израиля и евреев.
Путь в науку был долгим и трудным. Борис Клейн рассказывает о своем ощущении постоянного противодействия со стороны так называемой «советской элиты», которая «считала, что ничего не обязана восстанавливать и беречь, и избавлялась от наследия, как от брошенного чужого добра».
Современный читатель может не представлять себе, какими методами советские органы власти «копили» компромат на тех, кто мыслил более или менее свободно в то время. Автор не приукрашивает и период «перестройки». Он, например, рассказывает о срыве попыток установления из Америки деловых и научных контактов с Беларусью. Впечатляет целеустремленность, позволившая ему и в эмиграции, несмотря на возраст, сохранить высокую интеллектуальную активность. Среди его интереснейших недавних публикаций – работа «Дело врачей: взгляд с Запада», основанная на неизвестных ранее и хранящихся в американских архивах документах, 25 из которых были рассекречены по его инициативе.
Через все воспоминания проходит мысль об особой важности изучения уроков тоталитаризма. Потому что сегодня в бывших республиках СССР «следующим номером программы», как он пишет, может стать страшная «охота на инакомыслящих».
Эмоциональняа сила мемуаров заключается в их удивительной правдивости. До сих пор не прозвучала в мире полная правда о «провинциальной» жизни в стране, где сменявшие друг друга поколения заставали все тот же гнет коммунистической диктатуры. Отсутствие понимания той реальности зачастую мешает трезвым оценкам того, что ныне происходит на посттоталитарном пространстве. Поэтому столь значимо и «досказанное» теперь Борисом Клейном. Он потрудился не зря.