Путь к мастерству

О творчестве художника Израиля Радунского

1.
В последние годы мы довольно часто встречаемся с ним в северных пригородах нашего большого города, где сейчас живем. Обсуждаем различные житейские да и творческие проблемы, спорим, вспоминаем родную Беларусь и все, что там было. Израиль Радунский родился и вырос в Минске, там он стал художником, на белорусской земле впервые пришло к нему творческое вдохновение.
Рисовал он с самого детства. Еще школьником любил писать портреты друзей и знакомых, придумывать декорации к любительским спектаклям. Рано почувствовал поддержку и уважение тех, кто был рядом, хотя в молодые годы, может быть, и завидовал известности брата Михаила, ставшего знаменитым футболистом. Да и сестра Дора и еще один брат Семен впоследствии тоже вполне состоялись в своих профессиях: Семен был строителем и плановиком, Дора – известным в Минске преподавателем английского языка.
С особой теплотой вспоминает Израиль Радунский о своих родителях, об атмосфере простой рабочей еврейской семьи. Когда он родился, отец и мать работали на Минском пивоваренном заводе. Отец – Илья Израилевич, воспитанник еврейской семьи из местечка Мир, – стал, как тогда говорили, выдвиженцем: никакого специального образования у него не было, но он был заместителем директора завода, потом стал директором. В 1935 году его направили в Сочи строить и организовывать санаторий «Беларусь». Все в семье гордились им, его самоотдаче в нелегкой работе, его порядочностью. Его уважали и подчиненные, и высокое начальство. Всем своим детям – трем сыновьям и дочерям – Илья Радунский постарался дать высшее образование. Во время войны он служил в эвакогоспитале Северо-Кавказского фронта, а жена с детьми были в эвакуации в Новосибирске. После войны, зная его организационные способности, руководство республики направило его в Несвиж создавать там санаторий и медицинский центр. Вспоминая о матери, Елизавете Лазаревне, Израиль Радунский говорит о ее жизненной мудрости, сердечности, ее особом человеческом внимании к детям и к другим людям.
А Израиля Радунского уже в раннем детстве одолевало страстное желание рисовать, и оно привело его в Минское художественное училище. После его окончания он работал в комбинате Художественного фонда республики, а затем снова поступил учиться на факультет графики Московского полиграфического института. Здесь его учителями были блестящие педагоги и художники Александр Мазалев и Андрей Гончаров.
После окончания учебы Израиль Радунский активно работает в самых различных жанрах: заявляет о себе как живописец и график, как мастер зрелищного плаката, как дизайнер-оформитель различных выставочных интерьеров. Преподает рисование в школе… Какой-то период в той советской жизни был активно востребован жанр плаката, и художник много работает именно в этом направлении, показывая свою яркую фантазию и композиционное мастерство. Конечно, многие плакаты Израиля Радунского несли явный отпечаток того времени с определенной нормативностью идеологии и эстетики. И тем не менее и среди них попадались работы со смелым и серьезным, выходящим за рамки темы подтекстом. Например, на плакате «В сердцах миллионов» была изображена огромная, выстроившаяся по спирали очередь из тысяч людей, очередь в именуемое Мавзолеем небольшое темное строение на самой центральной площади Москвы, кстати, почему-то не убранное оттуда до сих пор. Но весь смысл плаката в том, что художник не показывает выход этих людей оттуда. Что это: символ ловушки, тупика или просто одна из бесконечных очередей в то время в той жизни?
Среди различных по своей тематике плакатно-графических работ Израиля Радунского своим оригинальным замыслом и мастерством исполнения привлекают прежде всего театральные плакаты, решенные всегда образно и оригинально, в сочетании интересного художественного и тематического видения. Это прежде всего плакаты-афиши к спектаклям Театра оперы и балета, таким как «Пиковая дама», «Борис Годунов», к драматическому спектаклю по пьесе И.Друце «Святая святых» и многие другие. Выполняя определенное функциональное назначение, эти плакаты с точки зрения общей композиционной и графической законченности смотрятся вполне самостоятельно, как отдельные произведения искусства. Забегая вперед, следует отметить, что через много лет, уже здесь, в эмиграции Израиль Радунский вспомнит о своем былом увлечении и блестяще выполнит афишу-плакат к спектаклю «Поминальная молитва» (пьеса Г.Горина по мотивам Шолом-Алейхема), поставленному в 2002-м году нашим Чикагским русским театром «Атриум».
Отметим лишь несколько выставок, на которых экспонировались работы художника, когда он жил в Беларуси. Первая персональная выставка акварелей состоялась в 1966 году; в 1970 году его работы были показаны на Московской международной выставке. А в 1979 году в Минске с огромным успехом прошла выставка, посвященная 50-летию Израиля Радунского, на ней посетители могли увидеть лучшие его живописные работы и плакаты. И тем не менее запомнил художник и своеобразное отношение властей: в связи с приближающимся праздником Октябрьской революции со здания выставочного зала Союза художников был снят большой рекламный щит с надписью огромными буквами: «Выставка работ Израиля Ильича Радунского». Наверно, потому, чтобы не напоминать в те дни о нежелательных тогда именах.
Но художник бережно сохранил и привез с собой в эмиграцию самое главное, что осталось после тех выставок: уже пожелтевшие и потемневшие страницы с многочисленными теплыми отзывами посетителей. В них подкупает искренность восприятия картин Радунского, непосредственность, доброжелательность. Вот один из таких отзывов. «Мы, учащиеся 7-х классов 42-й средней школы г. Минска, посетили выставку художника И.И.Радунского. Особое впечатление произвело на нас «Лесное озеро», картины на нарочанские мотивы, волжские пейзажи. Акварель «Старый парк Светлогорска» вызывает чувство какой-то загадочности, таинственности, сказочности. И такое настроение создается удачным подбором цветов: зеленого, синего, коричневого. Картина «Утро» заставляет почувствовать пробуждение природы. Мы видим, как темные краски постепенно сменяются светлыми, на смену ночи приходит утро. Картины создают лирическое настроение, в то время как плакаты художника злободневны. Из стен нашей школы вышли замечательные люди. Мы гордимся тем, что И.И. Радунский работал учителем в нашей школе». Или вот еще один характерный отзыв: «От души благодарим за тот лучик эстетического ощущения радости, который вы внесли в наши скудные крестьянские души аборигенов города Жодино. «Портрет девушки» – колорит, экспрессия, психологическая взволнованность и даже наш добрый советский реализм. И вообще все работы, особенно динамичные этюды, акварели производят впечатление дуновения свежего ветра».

2.
Конечно, многожанровость – отличная черта любого художника. Но наивысшего мастерства, как мне кажется, Израиль Радунский достиг в своих многочисленных картинах, написанных именно в технике акварели. Если собрать их все вместе и выставить, то перед вами откроется совершенно оригинальный мир – яркий, необычный, зовущий, волнующий. Причем следует заметить, что до эмиграции Израиль Радунский, как и многие его коллеги, вынужден был работать в условиях определенной нормативной эстетики. Создание именно такого акварельного мира тогда, в то время предполагало не только наличие яркого таланта, но и мужества для полной свободы самовыражения.
Казалось бы, это самая простая техника, ведь именно акварельными красками делают свои первые мазки дети, когда учатся рисовать. Но на самом деле акварель – один из сложнейших и труднейших жанров, требующий подлинного таланта и умения. Здесь невозможны поиски и варианты непосредственно на чистом листе бумаги, как на холсте, где масляную краску можно бесконечно варьировать, заменять новой в поисках нужного оттенка тона и колера. Акварель же по сути своей – чистовик, но чистовик предварительно продуманный, диктуемый и тем, что видит художник, и уровнем его творческого воображения и мастерства.
В своих акварелях Израиль Радунский прежде всего – тонкий лирик. В каждом пейзаже, написанном и в родной Беларуси, и вдали от нее – в Подмосковье, на берегах Волги, в Болгарии, в Прибалтике, в других местах – отчетливо читается эмоциональное отношение художника к изображаемому. Мы воспринимаем эти пейзажи не просто как что-то увиденное автором, нам передаются его чувства, его взволнованность, часто сдерживаемая, не подчеркнутая открыто и громко, но тем не менее глубоко пережитая, осознанная.
Может быть, еще ни о чем не говорит перечисление названий картин: «Еврейское местечко», «Горная речка», «Ущелье», «Дорога в горах», «Вечерняя улица в Пловдиве», «Старая Рига», «Дом творчества», «Карпаты», «Старый парк в Светлогорске», «Утро», «Старый дом», «Владимирский собор», «Село в Чувашии», «Село Никольское», «Село на Могилевщине», «Жигули. Вид на Волгу», «Волга. Вечер», «Тишина», «Лесное озеро», «Нарочь. Старые хаты», «Улица в деревне», «Весна на острове», «Припять», «Вечернее солнце» и многие, многие другие. Но каждая из них чем-то привлекает, притягивает к себе. Белорусская природа у художника не яркая, не броская, но богатая колористическими оттенками. Тихое утро Нарочи. Рассвет на Полесье, когда солнышко только-только показалось над землей. Лодка на берегу лесного озера. Небо, опрокинутое в гладь озера. А вот пейзажи других земель. Разное состояние природы, бесконечные оттенки поверхности воды широкой Волги в разное время дня и в разные поры года... Зрители не остаются равнодушными, глядя на изображаемые художником милые деревенские хатки, домики с кривыми заборчиками, уютные, хотя и немного неказистые дворики, улочки, вдоль которых – деревья или заросли кустарника…
Выстраданный лирический мотив определяет, например, тональность акварели «Озеро Нарочь.Утро». Здесь удивительно гармоничная композиция, где сливаются воедино определенные локальные объекты (сарай на высоком берегу знаменитого белорусского озера) и уходящее вдаль бескрайнее пространство – полоса озера, линия дальнего берега, высокое и бесконечно глубокое небо. Оттенки цветов – зеленого, коричневого, темно-оранжевого – в этом пейзаже мягкие и приглушенные, но именно они подчеркивают зафиксированное художником ощущение единства вечности и красоты. В картинах «Улица в еврейском местечке», «Белорусский лес», «Дорога в лесу» в общую лирическую тональность врываются неожиданные, как бы непослушные цветовые штрихи, и это создает радостное настроение. В этих и во многих других акварельных работах художника вместе с искренним восхищением красотой природы звучит, напоминая гармонию музыки, и подчеркнутый декоративный мотив. Схожая интонация в картине «Утро. Подмосковье», где мы видим и необычайную, и вполне реальную стену леса, смотрящегося всеми своими оттенками зеленого цвета в зеркальную гладь уходящей вдаль реки, с опять-таки своеобразной перекличкой обобщенных и реальных интонаций на переднем и самом дальнем плане. Декоративность в подобных работах не нарочитая, не придуманная, а естественная, вытекающая из реалистического замысла и современной манеры его воплощения. В многочисленные акварели, написанные Израилем Радунским в белорусских и других лесах, иногда врываются неожиданные краски, неожиданные цветовые линии, и тогда к очарованию красоты земного пейзажа добавляется мотив сказочного волшебства, загадочности.
Вообще загадка многих акварелей художника может быть в том, что мы вначале сопереживаем и видим все как бы его глазами – он приглашает нас к этому. Но потом картина притягивает, вовлекает все глубже, и ты уже остаешься наедине только с ней и всматриваешься в нее, стараясь отгадать, постичь ее тайну. Причем к этому художник призывает ненавязчиво, естественно. Можно даже говорить о какой-то скромности в самом выборе натуры: смотрите, мол, я показываю вам самое рядовое, обыкновенное, ничем особенно не выделяющееся. Характерна, например, в этом отношении работа «Старый дом», где в композиции сплелись воедино и следы былого величия, и приметы нынешнего запустения, и где невольно возникает интонационная и эмоциональная параллель с судьбами многих людей…
Одна из акварелей Израиля Радунского называется «Тишина». Наверно, художник сам не подозревал, что в этом названии заключен обобщающий символ. Пейзаж у него, как правило, насыщен композиционно, здесь всегда обязательны и передний план, и перспектива, к которой часто ведет уходящая вдаль дорога. Но особенности манеры письма, мазка художника в том, что он пишет и реально, и в то же время немного обобщенно, для него главное – не подробность пейзажа, а его настроение, его смысл – каждый раз это своеобразная философская загадка, приглашение не только посмотреть, но и остановиться, подумать, поразмышлять. И возникает удивительное ощущение тишины, причем тишины, если так можно сказать, и внешней, зрительной, и внутренней, почти осязаемой. Вспоминаются строчки Андрея Вознесенского:
Тишины хочу, тишины!..
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины… Чтобы тень от сосны
щекоча нас, перемешалась…
Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее – неназываемо.
Надо жить ощущением, светом.
В свете, в цвете, в колористической гамме художника – ощущение какой-то особой теплоты. В пейзажной натуре он видит множество полутонов, открывая их, как правило, нам, зрителям, заставляя не только чувствовать настроение, но и просто восхищаться, любоваться общим цветовым решением картины. В цветовых переходах есть свой внутренний ритм, очень ярко и выразительно используются именно свойства акварельных красок. Художник в этом смысле идет от традиций живописи импрессионистов, которые стремились уловить сиюминутный эффект игры цвета, красок натуры в то или иное время дня. Но при этом он создает не зеркально-реалистическое изображение, а образ. Причем образ в меру обобщенный и одновременно конкретный, узнаваемый, живой, притягивающий к себе.
Душевная теплота пейзажа сочетается в работах художника с невольно возникающим чувством светлой грусти, легкой печали, тихой радости. Характерна в этом отношении серия акварелей, написанных в Плесе и на берегах Волги, явно рассчитанная на непосредственное ответное чувство, вызванное лирической грустью по поводу уходящего дня («Плес. Вечер») или тем же грустным, щемящим душу очарованием незатейливого деревянного зодчества домов на высоком волжском берегу в пасмурный день, с нависшим темным пологом неба… И здесь большую роль играет проработка цвета, его общая тональность, оттенки и своеобразные ритмы всех его тонких и мягких колористических переходов.
Теплая цветовая гамма определяет и настроение в акварельном пейзаже «Уголок старого Минска». Многое, наверно, видела на своем веку эта спускающаяся с холма пустынная улочка, которую совсем не тронуло время. Художник как бы приглашает прийти сюда, увидеть эти дома, пройтись вверх по улочке, ощутить под ногами хруст песка… Вообще уголки старого Минска на акварелях Израиля Радунского откровенно ностальгичны по своему настроению. Это естественно: уже тогда, когда эти работы писались, натуру с полным правом можно было назвать уходящей, потому что все понимали, что скоро она исчезнет, здесь появятся новые здания, улицы, архитектурные ансамбли. Но удивительно то, что этим чувством проникнуты многие акварельные пейзажи художника, написанные в бывших еврейских местечках, в разных белорусских и русских селеньях и за рубежом тогдашнего СССР, на берегах озера Нарочь, на живописнейших спусках к Волге в прибрежных поселках России, на дорогах и опушках, просто в лесах на полянах и в лесных зарослях… Художник как бы неназойливо приглашает нас взглянуть на все это с каким-то особым чувством ностальгии, щемящей теплоты, вызванной его, авторским отношением к изображаемому. Природа в ее совершенной красоте извечна, не вечны мы – те, кто должны ценить все прекрасное вокруг, – такой подтекст читается во многих акварелях художника.

3.
Вот уже полтора десятилетия Израиль Радунский живет в Америке. Конечно, нелегко было расставаться с родиной, с родной средой, где прожил шестьдесят лет… Но художник сумел преодолеть все психологические трудности и сохранить себя, свою индивидуальную манеру. Он продолжает плодотворно работать во всех своих любимых жанрах и в разной технике. В мае 1991 года в Чикаго состоялся большой Фестиваль русского искусства, на котором были представлены работы 47 художников из разных стран. Работы Израиля Радунского заслужили высокую оценку посетителей и жюри: он занял второе место на конкурсе мастеров изобразительного искусства (первое в жанре живописи). Художник выставлялся в ряде галерей, большим успехом пользовались его работы на прошедшей в 2001 году выставке «Земля под белыми крыльями», где экспонировались работы художников-эмигрантов из Беларуси.
Здесь же, в Чикаго продолжалась работа и в постоянной для художника еврейской теме. Случилось так, что в первый же год после приезда Израиль Радунский показал свои работы Шмуелю Нотику, раввину Чикагской ортодоксальной синагоги FREE (Friends of Refuges of Eastern Europe – Друзья беженцев из Восточной Европы). Среди этих работ был портрет ребе Гросса, одного из известных раввинов в Чикаго, написанный Радунским буквально в первый месяц его жизни в эмиграции. Все эти работы ребе Нотику очень понравились, и он предложил Израилю Радунскому съездить с ним вместе в Нью-Йорк к жившему еще тогда Седьмому Любавичскому ребе. Израиль согласился, и в одной машине вместе они поехали. Предварительно он прочитал одну из книг, написанных Любавичским Ребе. Три дня они были в Нью-Йорке и дважды общались с этим великим человеком, который произвел на художника неизгладимое впечатление. Узнав, что Израиль Радунский – художник, Ребе благословил его и пожелал ему успехов в творчестве. Во время общения Любавичского Ребе с другими посетителями Радунский сделал несколько его фото и карандашных зарисовок. И потом, по возвращении написал два его портрета. Эти работы были выставлены в синагоге FREE, пользовались большим вниманием многих, кто туда приходил. Художник тогда часто общался с журналистами, издающими при этой синагоге ежемесячник «Шалом». Естественно, возникал вопрос и о том, не нарушена ли при создании портрета Ребе еврейская традиция не создавать себе кумира или идола. Израиль Радунский вспоминает, как он услышал тогда в ответ одно из мудрых изречений самого Любавичского Ребе: «Думайте о хорошем и будет хорошо». При этом говорилось и о эстетическом воспитании, о воспитании красотой как средством постижения Заповедей. Ссылались и на постановление Верховного Раввината Израиля, очень хорошо отозвавшегося о творчестве Марка Шагала и разрешившего установку знаменитых витражей в здании Кнессета. Вспоминали и наследие Хаима Сутина, художников Витебской школы – Пэна, Юдовина и других.
В пейзажах Израиля Радунского, написанных здесь, в эмиграции, на берегу озера Мичиган и в других районах Чикаго и пригородов, привлекает свойственная художнику лиричность и тонкая эмоциональность, неброская, но гармоничная и выразительная цветовая гамма, ритмика цвета, стремление подчеркнуть естественную красоту и декоративность линий и объемов именно этого, уникального в своем роде современного города. И, конечно же, в чикагских пейзажах мы видим то же восхищение насыщенностью зеленого убранства лета и удивительными оттенками всех цветов неповторимой осени.
Как, наверно, было и всегда, сегодня на мольберте у Израиля Радунского не только одни акварельные краски. Он пишет маслом пейзажи и портреты, создает большие, иногда даже огромные натюрморты. Показалось, что в этих работах художник ищет преимущественно в цвете, в градации красок, в их насыщении, в контрастной яркости… Но сохраняется присущее ему поэтическое начало, лиризм, мягкость, теплота. В его портретах все глубже и глубже проявляется образность натуры, ощущается психологический поиск, стремление передать душевную красоту портретируемого, раскрыть своеобразную загадку каждой неповторимой души. Особенно хороши его сравнительно недавние «Портрет пожилой еврейки», портреты «Талмудист», певицы Марьяны Куликовой, актрисы Маргариты Писаревской, близких друзей художника Зои Бродской и Бориса Цынмана и многие другие.
Естественно, что выставляться художнику в эмиграции далеко не просто. Но в прошлом году Израилю Радунскому повезло. Сначала, в июле месяце, по инициативе Белорусского координационного комитета в Чикаго (организация послевоенной, в основном, эмиграции из Беларуси) состоялась выставка его работ в самом центре города, в большом просторном вестибюле Daley Civic Center – здания мэрии Чикаго. Экспозиция называлась «Гармония света и цвета», в ней было выставлено 48 пейзажей, написанных в родной Беларуси и в Америке. На официальном открытии выставки состоялся специальный концерт на огромной площади рядом, где собралось около тысячи человек, на сценической площадке возле одного из символов Чикаго – скульптуры «Женщина» работы Пабло Пикассо. Свои песни на идиш и на белорусском языке исполнял живущий в нашем городе композитор и певец Михаил Клейнер. Аккомпанировал ему прекрасный музыкант Борис Лерман, звучали песни на слова Янки Купалы, Изи Харика, Владимира Дубовки, Мойше Тейфа, Рыгора Бородулина, Моше Кульбака, Геннадия Буравкина и других. Соло на цимбалах исполняла Ирина Григорович, выступали и ее юные воспитанники – детский танцевальный ансамбль.
А через месяц эту выставку пригласило в вестибюль своего здания Управление графства (что-то вроде района в области), которое называется Кук, куда административно входит и наш Чикаго. Госпоже Марии Паппас, возглавляющей официально это графство, работы Израиля Радунского очень понравились, и выставка «Гармония света и цвета» продолжалась там, тоже в самом центре города, еще месяц. Немного позже состоялась новая выставка уже совсем других картин Израиля Радунского в библиотеке северного чикагского пригорода Скоки, где живет очень много эмигрантов из бывшего Союза. По давней традиции при входе на выставку на столике лежала книга отзывов, и снова, как и там, на родине, появились теплые отклики посетителей, даже стихотворные строки. В одном из отзывов мы прочитали, что живопись Радунского дает «душе – сюжет от ностальгии из прошлых невозвратных лет» и навевает «свет грусти»…
Творческие и жизненные судьбы тех одаренных талантом людей, кого мы называем художниками, складываются всегда по-разному. Израиль Радунский успешно продолжает сегодня свой неповторимый путь к мастерству. Недавно ему исполнилось 80 лет; глядя на то, с каким увлечением и энергией он продолжает работать, можно сказать, что мастер переживает пору своего творческого расцвета. Пожелаем же ему крепкого здоровья и новых творческих свершений и удач.